Я наклоняюсь к ней. «Точно. Настоящий горячий чай может обжечь; поэтому мы подаем чай именно такой температуры».

«Угу. И птенчики более удачливы, если никуда не летают», – печально говорит девочка.

«Что? – переспрашиваю я. – Ты имеешь в виду гусят?»

«Нет, глупая! Птенцы в гнезде живут в безопасности до тех пор, пока не становятся чересчур любопытными».

Горячая вспышка обожгла меня, словно на меня пролился горячий чай. «Откуда тебе это известно?» – спрашиваю я, а в голове у меня роятся догадки приемлемого объяснения тому, что она говорит.

«Если птенцы становятся чересчур любопытными, они могут упасть», – говорит девочка, широко улыбаясь и, очевидно, совершенно довольная собой.

Другого объяснения этому просто нет: она говорит на нашем языке. Кодовом языке сестер.

«Дорогая, – шепчу я. – Кто научил тебя говорить такое?»

Девочка вздыхает и закрывает рот рукой. «Мне нельзя этого говорить».

«Почему?» – спрашиваю я. Протягиваю к ней руку, но к нам уже подошел ее отец.

«На сегодня сахара достаточно, дорогая. Пора идти!» Он берет ее под локоть, и она уже следует за ним, как вдруг разворачивается и подбегает ко мне.

Она обвивает меня руками, и я тону в ее особенном человеческом запахе: клубника, ромашка и магнолия.

Она шепчет мне на ухо: «Русалка рассказала мне».

И потом убегает и исчезает вместе с отцом в толпе за дверями комнаты.

Меня пробивает дрожь.

Я осознаю, что помню ее, хотя с тех пор она немного подросла. Я встречалась с ней около года назад на монорельсовой дороге. Она просила сфотографироваться со мной. В моей памяти наш разговор сохранился дословно:

Я быстро делаю глубокий реверанс. «А, привет! Как тебя зовут?»

Девочка широко улыбается, показывая два ряда безупречных маленьких зубов. «Клара».

Клара.

Мгновенно в голове зазвучала музыка.

Чайковский.

Затем перед глазами включается голографический интерфейс.

Маленькая девочка в мягких розовых пуантах. Ожившие куклы просыпаются в свете луны. Злой мышиный король. И обаятельный принц, который должен их всех спасти.

Я улыбаюсь.

На монорельсовой дороге у меня сильный беспроводной сигнал.

«Какое красивое имя, – говорю я ей. – Оно напоминает мне о моем любимом балете».

Клара. Так зовут девочку.

«Русалка рассказала мне», – сказала она.

Русалка. Но здесь больше нет никаких русалок.

После Нии никого больше не было.

Я поглощена размышлениями над словами маленькой девочки, и только когда приходит персонал, чтобы убрать остатки печенья и чая, я вдруг осознаю: Ева так и не появилась.

«Итак, – Зара подходит ко мне, когда все гости разошлись. По ее глазам видно, что она хочет что-то выяснить. – Где ты была прошлой ночью?»

Я чувствую, как вспыхивают мои щеки.

Прошлой ночью я была в лагуне с Оуэном.

Но я не собираюсь говорить об этом Заре.

Может быть, Кае и сказала бы, но точно не Заре.

«Я смотрела фейерверк», – отвечаю я ей.

Не ложь.

Но и не вся правда…

«А что?» – спрашиваю я.

Зара пожимает плечами, позвякивая простым серебряным ожерельем. «Инвесторы спрашивали о тебе, но мы не могли найти тебя на карте».

Страх перед чем-то неведомым сковывает мой живот. «Инвесторы спрашивали обо мне? Что им было нужно?»

«Они хотели, чтобы ты присоединилась к ним за ужином, – объясняет Зара. – Вместе с Каей, Зэл и Евой».

Кая подходит к нам и улыбается лучезарной улыбкой. «Чем больше, тем веселее!»

Я думаю о том, какой усталой выглядела Ева недавно. Озабоченной. Хмурой.

Или…

Что, если те слухи – вовсе не слухи? Что, если Супервизоры действительно стирали память Каи все эти годы? И если такое случалось с Каей… не могло ли то же самое произойти с Евой?

Я сглатываю комок в горле.

«Разве со мной никогда не могло произойти того же?» – бормочу я, не осознавая, что разговариваю вслух.

«Никогда не говори «никогда», – отвечает Кая. – Чудеса случаются каждый день!»

Я внимательно смотрю на сестру и понимаю, что во взгляде ее глаз – пустых, остекленевших – что-то совсем не так. Что-то очень, очень неправильное.

Я открываю свою беспроводную карту Королевства и снова сканирую любимые места Евы, но, как и прежде, безрезультатно. «Ева была на ужине?» – вновь задаюсь я вопросом, проматривая все места, в которых она обычно бывает. Карусель Принцессы. Лабиринт Единорога. Даже Звездная Обсерватория. Но ее GPS-сигнала нигде нет. Словно она испарилась. «С Инвесторами?» Образы избитой, изломанной Алисы постоянно предстают перед моими глазами, скручивая страхом живот. «Ты уверена?»

«Конечно, я уверена», – резко отвечает Зара. «Я сильная и смелая. Мы должны верить в себя и праздновать наш интеллект».

Совершенно случайно я замечаю слабое движение, едва заметное сквозь деревья, в дальнем западном углу моей карты. Чувствую огромное облегчение, почти сразу сменяемое острой болью неуверенности. Лес? Что делает Ева в лесу в такой час?

У сестер не должно быть секретов друг от друга, вспоминаю я ее слова, прозвучавшие резко и жестко.

И тем не менее… у Евы есть свой собственный секрет?

«Кая, – я поворачиваюсь и смотрю ей прямо в глаза. – Пожалуйста, ты должна сказать мне прямо сейчас. Что случилось прошлой ночью? Что случилось на ужине?»

Кая улыбается мне, потом обвивает меня руками и крепко сжимает в объятиях. «Не плачь, что это прошло, – шепчет она мне на ухо. – Улыбнись, что это однажды было».

Прежде чем я успеваю опомниться, я выключаю свои окулярные линзы и отталкиваю ее от себя – так неожиданно, так резко, что Кая вскрикивает, почти опрокидывая стул. В следующее мгновение Зара сжимает мою руку железной хваткой. Она ободряюще улыбается нескольким гостям, которые все еще слоняются поблизости, и потом, молча и быстро, тащит меня в приватную туалетную комнату.

Через мгновение внутрь проскальзывает Кая, следуя за нами, как щенок, потирая свой локоть.

«Что с тобой? – рявкает Зара. – Это не соответствует программе».

Мое лицо раскраснелось и горит. «Прости, я не хотела, – смотрю я на Каю. – Ты в порядке?»

«Все совершают ошибки, – мягко отвечает она. – Иногда».